Неточные совпадения
Левин слушал
молча, и, несмотря на все усилия, которые он делал над собой, он никак не мог перенестись в душу своего приятеля и понять его чувства и прелести изучения таких
женщин.
Никогда еще не проходило дня в ссоре. Нынче это было в первый раз. И это была не ссора. Это было очевидное признание в совершенном охлаждении. Разве можно было взглянуть на нее так, как он взглянул, когда входил в комнату за аттестатом? Посмотреть на нее, видеть, что сердце ее разрывается от отчаяния, и пройти
молча с этим равнодушно-спокойным лицом? Он не то что охладел к ней, но он ненавидел ее, потому что любил другую
женщину, — это было ясно.
Отношения к обществу тоже были ясны. Все могли знать, подозревать это, но никто не должен был сметь говорить. В противном случае он готов был заставить говоривших
молчать и уважать несуществующую честь
женщины, которую он любил.
— Да я не считаю, чтоб она упала более, чем сотни
женщин, которых вы принимаете! — еще мрачнее перебил ее Вронский и
молча встал, поняв, что решение невестки неизменно.
Что было с нею мне делать? Я, знаете, никогда с
женщинами не обращался; думал, думал, чем ее утешить, и ничего не придумал; несколько времени мы оба
молчали… Пренеприятное положение-с!
Молча с Грушницким спустились мы с горы и прошли по бульвару, мимо окон дома, где скрылась наша красавица. Она сидела у окна. Грушницкий, дернув меня за руку, бросил на нее один из тех мутно-нежных взглядов, которые так мало действуют на
женщин. Я навел на нее лорнет и заметил, что она от его взгляда улыбнулась, а что мой дерзкий лорнет рассердил ее не на шутку. И как, в самом деле, смеет кавказский армеец наводить стеклышко на московскую княжну?..
Самгин, слушая такие рассказы и рассуждения, задумчиво и
молча курил и думал, что все это не к лицу маленькой
женщине, бывшей кокотке, не к лицу ей и чем-то немножко мешает ему. Но он все более убеждался, что из всех
женщин, с которыми он жил, эта — самая легкая и удобная для него. И едва ли он много проиграл, потеряв Таисью.
Затем произошло нечто, чего, за несколько минут пред этим, Самгин не думал и чего не желал. Полежав некоторое время
молча, с закрытыми глазами,
женщина вздохнула и проговорила вполголоса, чуть-чуть приоткрыв глаза...
Самгин,
молча улыбаясь
женщине, прислушивался к раздражающему голосу Тагильского...
Самгин, подхватив
женщину под руку, быстро повел ее; она шла покорно,
молча, не оглядываясь, навертывая на голову шаль, смотрела под ноги себе, но шагала тяжело, шаркала подошвами, качалась, и Самгин почти тащил ее.
Все
молчали. Самгин подумал, что эта
женщина говорит иронически, но присмотрелся к ее лицу и увидал, что на глазах ее слезы и губы вздрагивают.
Когда он
молчал, глаза придавали холеному лицу его выражение разочарованности, а глядя на
женщин, широко раскрывались и как бы просили о помощи человеку, чья душа устала, истерзана тайными страданиями.
Маленький пианист в чесунчовой разлетайке был похож на нетопыря и
молчал, точно глухой, покачивая в такт словам
женщин унылым носом своим. Самгин благосклонно пожал его горячую руку, было так хорошо видеть, что этот человек с лицом, неискусно вырезанным из желтой кости, совершенно не достоин красивой
женщины, сидевшей рядом с ним. Когда Спивак и мать обменялись десятком любезных фраз, Елизавета Львовна, вздохнув, сказала...
Клим посмотрел на людей, все они сидели
молча; его сосед, нагнувшись, свертывал папиросу. Диомидов исчез. Закипала, булькая, вода в котлах; усатая
женщина полоскала в корыте «сычуги», коровьи желудки, шипели сырые дрова в печи. Дрожал и подпрыгивал огонь в лампе, коптило надбитое стекло. В сумраке люди казались бесформенными, неестественно громоздкими.
В чистеньком городке, на тихой, широкой улице с красивым бульваром посредине, против ресторана, на веранде которого, среди цветов, играл струнный оркестр, дверь солидного, но небольшого дома, сложенного из гранита, открыла Самгину плоскогрудая, коренастая
женщина в сером платье и,
молча выслушав его объяснения, провела в полутемную комнату, где на широком диване у открытого, но заставленного окна полулежал Иван Акимович Самгин.
Замолчали. Самгин понимал, что
молчать невежливо, но что-то мешало ему говорить с этой
женщиной в привычном, докторальном тоне; а она, вопросительно посматривая на него, как будто ждала, что он скажет. И, не дождавшись, сказала, вздохнув...
—
Молчи, — вполголоса командовал мужчина, притиснув
женщину спиной своей к стене.
— Умирает — видите? — шепотом сказала
женщина. Самгин
молча пожал плечами и сообразил: «Она была рада, что я прервал его поучение».
Явилась знакомая — плоскогрудая, тонкогубая
женщина в кружевной наколке на голове, важно согнув шею, она
молча направила стеклянные глаза в лицо Самгина, а девчушка тревожно и торопливо говорила, указывая на него пальцем...
Самгин
молчал, наблюдая за нею, за Сашей, бесшумно вытиравшей лужи окровавленной воды на полу, у дивана, где Иноков хрипел и булькал, захлебываясь бредовыми словами. Самгин думал о Трусовой, о Спивак, Варваре, о Никоновой, вообще — о
женщинах.
И легко нашел: несколько сотен людей
молча и даже, пожалуй, благодарно слушают голос
женщины, которой он владеет, как хочет.
Климу становилось все более неловко и обидно
молчать, а беседа жены с гостем принимала характер состязания уже не на словах: во взгляде Кутузова светилась мечтательная улыбочка, Самгин находил ее хитроватой, соблазняющей. Эта улыбка отражалась и в глазах Варвары, широко открытых, напряженно внимательных; вероятно, так смотрит
женщина, взвешивая и решая что-то важное для нее. И, уступив своей досаде, Самгин сказал...
Вошли двое: один широкоплечий, лохматый, с курчавой бородой и застывшей в ней неопределенной улыбкой, не то пьяной, не то насмешливой. У печки остановился, греясь, кто-то высокий, с черными усами и острой бородой. Бесшумно явилась молодая
женщина в платочке, надвинутом до бровей. Потом один за другим пришло еще человека четыре, они столпились у печи, не подходя к столу, в сумраке трудно было различить их. Все
молчали, постукивая и шаркая ногами по кирпичному полу, только улыбающийся человек сказал кому-то...
Он сосчитал огни свеч: двадцать семь. Четверо мужчин — лысые, семь человек седых. Кажется, большинство их, так же как и
женщин, все люди зрелого возраста. Все —
молчали, даже не перешептывались. Он не заметил, откуда появился и встал около помоста Захарий; как все, в рубахе до щиколоток, босой, он один из всех мужчин держал в руке толстую свечу; к другому углу помоста легко подбежала маленькая, — точно подросток, — коротковолосая, полуседая
женщина, тоже с толстой свечой в руке.
Оба
молча посмотрели в окно, как
женщина прошла по двору, как ветер прижал юбку к ногам ее и воинственно поднял перо на шляпе. Она нагнулась, оправляя юбку, точно кланяясь ветру.
Она втиснула его за железную решетку в сад, там
молча стояло человек десять мужчин и
женщин, на каменных ступенях крыльца сидел полицейский; он встал, оказался очень большим, широким; заткнув собою дверь в дом, он сказал что-то негромко и невнятно.
Не раз он страдал за утраченное мужчиной достоинство и честь, плакал о грязном падении чужой ему
женщины, но
молчал, боясь света.
Егорка скалил зубы, у иных
женщин был тоже смех на лице, прочие опустили головы и
молчали.
Его встретила хозяйка квартиры, пожилая
женщина, чиновница,
молча, опустив глаза, как будто с укоризной отвечала на поклон, а на вопрос его, сделанный шепотом, с дрожью: «Что она?» — ничего не сказала, а только пропустила его вперед, осторожно затворила за ним дверь и сама ушла.
А потом, согласитесь сами, выскочить из спальни
женщины мне уже показалось до того монстрюозным, что я решился скорее
молча выносить ваши плевки, но не показываться…
Я слышал от развратных людей, что весьма часто мужчина, с
женщиной сходясь, начинает совершенно
молча, что, конечно, верх чудовищности и тошноты; тем не менее Версилов, если б и хотел, то не мог бы, кажется, иначе начать с моею матерью.
Женщина эта
молчала, но всё время одобрительно и умиленно улыбалась на то, что происходило на дворе.
Женщины испуганно смотрели на нас,
молчали и прятали своих детей.
Оставя жандармов внизу, молодой человек второй раз пошел на чердак; осматривая внимательно, он увидел небольшую дверь, которая вела к чулану или к какой-нибудь каморке; дверь была заперта изнутри, он толкнул ее ногой, она отворилась — и высокая
женщина, красивая собой, стояла перед ней; она
молча указывала ему на мужчину, державшего в своих руках девочку лет двенадцати, почти без памяти.
Галактион
молча поклонился и вышел. Это была последняя встреча. И только когда он вышел, Устенька поняла, за что так любили его
женщины. В нем была эта покрывающая, широкая мужская ласка, та скрытая сила, которая неудержимо влекла к себе, — таким людям
женщины умеют прощать все, потому что только около них чувствуют себя
женщинами. Именно такою
женщиной и почувствовала себя Устенька.
Дед с матерью шли впереди всех. Он был ростом под руку ей, шагал мелко и быстро, а она, глядя на него сверху вниз, точно по воздуху плыла. За ними
молча двигались дядья: черный гладковолосый Михаил, сухой, как дед; светлый и кудрявый Яков, какие-то толстые
женщины в ярких платьях и человек шесть детей, все старше меня и все тихие. Я шел с бабушкой и маленькой теткой Натальей. Бледная, голубоглазая, с огромным животом, она часто останавливалась и, задыхаясь, шептала...
В первые четверть-полчаса платится необходимая дань смущению и чувству неловкости; женихи бродят около нар и
молча и сурово поглядывают на
женщин, те сидят потупившись.
Мне однажды пришлось записывать двух
женщин свободного состояния, прибывших добровольно за мужьями и живших на одной квартире; одна из них, бездетная, пока я был в избе, всё время роптала на судьбу, смеялась над собой, обзывала себя дурой и окаянной за то, что пошла на Сахалин, судорожно сжимала кулаки, и всё это в присутствии мужа, который находился тут же и виновато смотрел на меня, а другая, как здесь часто говорят, детная, имеющая несколько душ детей,
молчала, и я подумал, что положение первой, бездетной, должно быть ужасно.
Старенькая
женщина, вся сгорбленная и в черном, повязанная платочком,
молча и низко поклонилась Рогожину; тот что-то наскоро спросил ее и, не останавливаясь за ответом, повел князя далее через комнаты.
Женщины Дома и гости
молчали. Белоярцев находился в замешательстве.
Женщины сидели
молча в весьма неприятном раздумье; скука была страшная.
Пожилой гость в форме благотворительного ведомства вошел медленными, нерешительными шагами, наклоняясь при каждом шаге немного корпусом вперед и потирая кругообразными движениями свои ладони, точно умывая их. Так как все
женщины торжественно
молчали, точно не замечая его, то он пересек залу и опустился на стул рядом с Любой, которая согласно этикету только подобрала немного юбку, сохраняя рассеянный и независимый вид девицы из порядочного дома.
Мать с бабушкой сидели на крыльце, и мы поехали в совершенной тишине; все
молчали, но только съехали со двора, как на всех экипажах начался веселый говор, превратившийся потом в громкую болтовню и хохот; когда же отъехали от дому с версту, девушки и
женщины запели песни, и сама тетушка им подтягивала.
Вихров несколько времени
молчал. Он очень хорошо видел, что скажи он только Клеопатре Петровне, что женится на ней — и она прогнала бы от себя всех докторов на свете; но как было сказать это и как решиться на то, когда он знал, что он наверное ее разлюбит окончательно и, пожалуй, возненавидит даже; злоупотреблять же долее этой
женщиной и оставлять ее своей любовницей ему казалось совестно и бесчеловечно.
—
Женщины воображают, что если мужчина
молчит, так он непременно мечтает! — отвечал он ей насмешливо, а потом, обратившись к Мари, прибавил самым развязным тоном: — Adieu, [Прощайте (франц.).] кузина!
Я долгое время
молчал, но опять-таки совсем не потому, чтобы не имел sujets de conversation, а потому просто, что наедине с хорошенькой
женщиной как-то ничего не идет на ум, кроме того, что она хорошенькая.
Но когда она воротилась, он уже заснул. Она постояла над ним минуту, ковш в ее руке дрожал, и лед тихо бился о жесть. Поставив ковш на стол, она
молча опустилась на колени перед образами. В стекла окон бились звуки пьяной жизни. Во тьме и сырости осеннего вечера визжала гармоника, кто-то громко пел, кто-то ругался гнилыми словами, тревожно звучали раздраженные, усталые голоса
женщин…
По улице шли быстро и
молча. Мать задыхалась от волнения и чувствовала — надвигается что-то важное. В воротах фабрики стояла толпа
женщин, крикливо ругаясь. Когда они трое проскользнули во двор, то сразу попали в густую, черную, возбужденно гудевшую толпу. Мать видела, что все головы были обращены в одну сторону, к стене кузнечного цеха, где на груде старого железа и фоне красного кирпича стояли, размахивая руками, Сизов, Махотин, Вялов и еще человек пять пожилых, влиятельных рабочих.
Ефим, сидя за столом, зорко рассматривал странниц и что-то говорил товарищам жужжавшим голосом. Когда
женщины подошли к столу, он встал и
молча поклонился им, его товарищи сидели неподвижно, как бы не замечая гостей.
Сбегал в шалаш, принес оттуда одежду, и вместе с Игнатом они
молча окутали ноги и плечи
женщин.